Преонтологическая эпистемологическая ревизия

В любом случае, построение онтологии предполагает соизмерение непременно условием идеи такого построения, предлагаемой автором данной концепции, мыслителем, оперирующим доступным ему объемом представлений и приверженным характерной манере мышления. Отсюда и следует, что не следует ожидать каких-то гарантий «чистоты» предлагаемой кем-либо онтологической схемы, ее независимости от влияний определенной структуры осведомленности или полного исключения из ее построения отпечатка характерной последовательности мышления. Тогда следует ли допускать возможность, если и признавать действительность проблемы проецирования специфики мышления на предмет мыслимого, и определенного способа уменьшения доли подобного влияния или его удержания в допустимых рамках? Если, в частности, оценить предмет проецирования специфики мышления под неким углом зрения, то, вероятно, он позволит и постановку следующего вопроса: допускает ли материал онтологического синтеза выделение проникающих в его построение эпистемологических включений? Что именно в смысле совершения операции выделения онтологической связи позволяет признание нечто «эпистемологическим контуром» подобного построения?

Разрешение проблемы выделения в онтологическом построении возможных влияний, определяемых в смысле действительности онтологии именно на положении «внепорядковых», и предполагает хотя бы следующие возможные подходы: либо, первый, пунктуальный анализ каждой операции подключения любого нового элемента онтологической структуры, либо, второй, построение общей теории характерных возможному построителю онтологии эпистемологических предустановок. Нам представляется несомненным, что преимущество в решении проблем эпистемологической предзаданности онтологического синтеза принадлежит второму методу, позволяющему отождествление построителя онтологии творцом определенного рода целостного эпистемологического фильтра или комплекса эпистемологических предустановок. При всем многообразии вариантов подобного рода «фильтров» каждый среди них отличает и некий спектр общих особенностей, неизбежных и в целом в отношении практики образования подобного рода «фильтров», когда и задачей упорядочения такой практики мы намерены понимать предлагаемую здесь идею эпистемологической ревизии системы операций синтеза онтологии.

Огл. Дуализм онтологии как опыта знания и опыта структурирования

Наш анализ предмета дуализма онтологии мы предпочтем начать попыткой осознания обусловленности собственно задачи построения онтологии некоторой потребностью, или, если прибегнуть к обобщенной формуле, попыткой осознания предмета мотива, собственно и определяющего интерес познания к выработке подобного «целостно общего» представления. Здесь вряд ли правомерно подвергнуть сомнению обстоятельство, что никуда не устраняемую составляющую подобного «мотива» и следует видеть некоторой характерной формой осознания, отождествляющего некоторое множество представлений конкретного знания или даже философии на положении именно наделенных спецификой «частных» решений. И именно избыток многообразия содержания подобного рода множеств «частных» формаций опыта и интерпретации и стимулирует мыслителя к решению задачи редукции такого рода «конкретных» представлений, где, например, ничто не препятствует и обращению прогрессии такой редукции, даже, в частности, на собственно уровень или «концепт» онтологического обобщения. С другой стороны, построителю онтологии дана возможность и отождествления в качестве искомого им «общего» и некоторой квалификационной формы, собственно и позволяющей унификацию как бы «не более чем частного» пространства бытия, само собой явно не позволяющего сообщения ему качества подлинной универсальности. Дело здесь заключается в способности мотива, покоящегося на фундаменте известного построителю онтологии объема представлений, позволять его признание исчерпанным (или, напротив, обращенным в неисчерпаемый) при установлении некоторых фиксирующих определенные «общие» (точнее - релятивно «более» общие) особенности отдельных определителей. В таком случае и собственно формируемую подобным образом онтологическую схему следует понимать зарождающейся в условиях некоторого конкретного состояния развития познания в целом, равно и в условиях обладания ее построителем определенной эрудицией, и, в частности, существования в его сознании идей определенных «несомненностей», на деле отличающих характерное ему наивное понимание.

Например, М. Мамардашвили оперировал в своих лекциях ссылкой на непонятность представителю гипотетической космической цивилизации функции штопора, если данная цивилизация не использует технологию пробочной укупорки. Подобная логика «установления изначальности» вполне простительна… филогуманитарию (мы будем рассматривать т.н. «гуманитарные науки» в парадигме характерной им нарративно-филологической привязки), и, естественно, сомнительна для сознания представителя технического знания. Для техника штопор явно представляет собой намеренно изготовленный в форме винта металлический предмет, и это притом, что в технической практике различные винтовые поверхности широко применяются именно в качестве элемента крепежных изделий. Следовательно, увидевший наш штопор технический специалист иной цивилизации в любом случае имеет возможность обратить внимание, какое именно закрепление, и в каком именно материале и реализует подобный артефакт. Если же он обратит внимание и на адаптацию такого артефакта к реализации функции вытягивания, то тогда легко определит и его приблизительное предназначение. И потому если некто «с сознанием Мамардашвили» обращается к такому занятию, как построение онтологии, то стороннему критику и следует отчетливо понимать то обстоятельство, что присущие подобному построителю представления будут включать в себя комплекс неосознаваемых им специфик, относящихся, в частности, к тому же самому предмету «функциональности поверхностей и объемов». Отличающий подобного «фило-»гуманитария как построителя специфической онтологии стереотип мышления явно будет подразумевать существование «чувственного агента», но, вполне естественно, он же не позволит его понимание в той же мере достаточным по отношению уже специфики физико-пространственной оптимизации. Если же, в некотором следующем случае построителем онтологии выступит медик, то для него, как мы можем предположить, не будет прояснена несомненность «физио-психологического единства» и т.д., и т.п.

В таком случае если непременной особенностью мира и следует понимать такого рода «несомненность», что непременно соответствует именно картине некоей реальной практики познания, то и сам мир в собственно (модально) отличающей его данности открытого нам «в качестве мира» и следует определять именно на положении некоторым образом концентрирующего наше внимание. Что и означает, что мир для нас дан никоим образом не «само собой», но открывается именно в пределах потенциально возможной в некий «настоящий момент» открытости перед интерпретацией. Мир и дан для нас в отличающей его проницаемости для нашего проникновения, и в подобном отношении допустимо мыслить и наступление момента, когда овладение нами новыми средствами проникновения обусловит и наполнение нашего понимания несколько произвольной идеей «изменившегося мира».

Вторым значимым для построения онтологии моментом, хотя, может быть, и значимым лишь в настоящей ситуации развития познания, в которой, однако, пока что не просматривается даже и намека на опровержение подобной «исходной точки», следует понимать и условие исходной позиции статично (неизменно) фиксируемой идентичности. Конечно же, это не как таковой принцип физической статики, хотя, в определенной мере, также и такой принцип, но именно принцип было, по отношению которого и развиваются всевозможные отчуждения от подобного «было». Например, если рассматривать никак не статичное непрерывное движение, то для него подобное «было» именно и обращается положением вовлеченных в картину движения его участников на определенную дату (позицию во времени). Онтология практически исключает возможность ее образования вне наделения всякого онтологически упорядочиваемого условия позицией обретения посредством «было», где лишь подобного рода «делегирование» и следует понимать возможностью обретения такого именно определения бытования, что и определяет его «именно так» состоявшимся. (При этом и квалифицирующую характеристику «будет» и следует определять все той же, но немного иначе заданной характеристикой «было», иначе говоря, «будет» потому и заключает собой «было», что «было определено, что что-либо будет».) Подобным образом и условие фактического приведения к «было» следует предполагать и для различных вероятностных состояний, признавая справедливым для последних «именно так неопределенно» или «именно так усреднённо». «Нечто» определяемое посредством «было», именно посредством самой подобной фиксирующей его констатации и позволяет определение и в отношении специфики характерного ему «контура», и также характерной возможности занятия определенной позиции (речь здесь не ограничивается физическим замещением). Для фиксирующей констатации квалификацию «было» и следует понимать означающей - установилось в определенных пределах и на определенном месте, хотя, если исходить из позиции той или иной достаточности подобной фиксации, сама типология подобных «мест – замещений» не позволяет достижения в ней строгой определенности. Однако и собственно отсутствие безусловной определенности не следует определять как устраняющее определенность «было» в пределах той распространимости бытования, что и отличает подобный способ определения «бытующего». Устранение же «было» и следует определять лишь свидетельством непонимания неким построителем онтологии предмета некоей задаваемой порядком построения модели «функции указания позиции закрепления» непосредственно бытующего.

Характерной допускаемой чуть ли не подавляющей частью построителей онтологии ошибкой и следует понимать неспособность осознания условия, что собственно онтологию и следует видеть представляющей собой не более чем модель. Но что тогда и следует понимать собственно причиной потребности в формировании обобщающей онтологической интерпретации? Скорее всего, причиной подобной потребности и следует видеть некоторое неусреднение непосредственно рассуждения, собственно и обуславливаемое такой особенностью, как отсутствие в его порядке построения такого «заместителя» или такой составляющей, что показывала бы некий не аморфно-непротяженный, а распространенный вид, то есть создавала бы структурированное представление о всеобъемлющем присутствии действительности. Понятно, что и непосредственно потребность в придании структурной формы вносит в подобное представление и неустранимую актуальную составляющую; мы потому и не располагаем возможностью построения «онтологии как второй действительности», что нам неизвестны и собственно пределы познания. При этом следует понимать, что и само данное суждение логически не обосновано, парадоксально: возможно, что, например, для самого общего представления онтологии достаточно таких общих позиций, которые фактически и определены уже конечным образом и не подвержены воздействию никакого прогресса познания. Но на деле природой подобного парадокса и следует видеть именно условие своего рода истинной неопределенности. Но уже на сегодняшний день предмет онтологии явно позволит и следующее характерно достаточное определение: «онтология - не действительность, но такой ее заместитель, за которым допустимо признание способности абсолютной репрезентации действительности»; онтология представляет собой комплекс спекуляции по репрезентации действительности, вовлекающей в себя все доступные на настоящий момент возможности интерпретирующего конструирования.

Огл. Онтология - проективный комплекс предпочтений построителя

Положим, некий потенциальный построитель онтологии определяет самое себя созревшим в отличающем его намерении построения онтологии, что и позволяет ему мобилизацию комплекса возможностей, необходимого для совершения подобного акта. Отсюда и анализу возможностей построения онтологии также следует исходить из видения предмета нечто позволяющего его мобилизацию для построения онтологии комплекса возможностей. Напротив, если позволить себе вольность пренебрежения этапом критической оценки доступных построителю онтологии возможностей, то и непосредственно предполагаемая к построению онтология и обратится тогда незащищенной от проникновения существовавшей на момент ее построения проекции нашей актуальной позиции. Правомерным также следует понимать и допущение, что непосредственно наше намерение в части конструирования онтологии именно и следует видеть порожденным некоей необходимостью, допускающей выражение во множестве форм – от наивного потрясения загадочностью самого «факта существования» до, например, конкретной потребности «демаркации знания», установления разделения, в частности, между «физическим содержанием» и его «математическим структурированием». И именно подобного рода мотивы синтеза онтологии и следует понимать источником возможного дисбаланса формируемой ради удовлетворения подобного запроса схемы уже в силу непосредственно конструирования «под» определенный мотив: в частности, здесь явно следует понимать возможным и построение онтологии как некоторой схемы «универсального условия существования», и не более того. В таком случае и пренебрегающее критической оценкой решение следует понимать содержащим ошибку пренебрежения собственно условием онтологической принадлежности и непосредственно фактора «многообразия видов существования», в действительности не допускающего другого понимания, кроме как понимания в значении неотъемлемого атрибута существования. Другими словами, всякого рода планированию такой формы предстоящей деятельности, как решение задачи построения онтологии и следует принимать во внимание угрозу такого деструктивного влияния, как возможность просачивания мотива в предмет, казалось бы, изначально понимаемой непременно «отвлеченной» онтологической модели.

В таком случае уже непосредственно следствием предложенного выше допущения, признающего именно вполне вероятную множественность методов синтеза онтологии, и следует понимать условие нецелостности всех тех вариантов построения онтологических схем, что, так или иначе, и позволяют их признание зависимыми от метода построения. Однако подобную условно «нецелостность» онтологической картины следует, конечно, понимать не имманентной миру, но находящей свою причину в отсутствии у данной (-ых) онтологической схемы должного иммунитета от проникновения мотивирующих синтез этого конкретного представления посылов. В таком случае и условие неидентичности онтологической схемы ее условной «подлинной» вседостаточности мы и предлагаем понимать отражением конфликта мотивов, еще сохраняющихся в составе непосредственно схемы на положении временно не устраненного внесистемного включения. Очевидным же методом устранения условия мотивации при построении онтологической схемы и следует понимать возможность выделения задающего сами проникающие в онтологию мотивации фактора посыла. К примеру, некто рассматривает математические сущности в виде неразделенности характерного им содержательного и относящегося к ним познавательного аспекта, выделяя, например, в содержании собственно математических структур «доказанное» и «не доказанное». В таком случае и следует понимать неизбежным наложение такого средства коррекции, как понимание онтологии, собственно и строящейся посредством выбора подобной конфигурации мотивирующего посыла, представляющей собой неразделенность собственно эйдетического и относящегося к последнему познавательного. Практически же фактор привходящего в онтологию мотивирующего посыла позволяет его выделение посредством анализа отличающего ее построителя объема представлений. Очевидным примером прихода подобного фактора и следует понимать склонность того же признающего разделение количественного и качественного факторов к построению и характерной ему онтологии, на деле аналогичной и онтологии признающего и разделение формы и содержания. Напротив, сторонник принципа, каким и следует понимать автора, равносущественности факторов, предпочтет тогда и образование совершенно иной онтологической схемы. И здесь, как представляется, построенную первым онтологию следует понимать онтологией с избыточной структурой особенного, построенную вторым – фактически не различающей физический и эйдетический типы оснований.

Огл. Контригра технического против принципиального

Вначале позволим себе «освежить» в памяти читателя некоторые явно находящиеся «на слуху» примеры осознания наивным толкованием в качестве принципиального некоего сугубо «технического», то есть структурно образованного посредством комбинации чего-либо другого. Мифология, например, наделяла принципиальным смыслом атмосферное электричество, когда античная физика – феномен замедления движения. Современное же состояние прогресса познания явно запрещает выделение подобных позиций на положении собственно онтологических, на сегодняшний день обязательным и следует понимать описание подобных явлений именно посредством некоторых комбинаторных расширений, тех же представлений о «электромагнитном поле» и о «физической инерции». Но и приведенные нами примеры следует понимать уже элементарными и наиболее очевидными свидетельствами наделения принципиальным смыслом некоторых непременно технических феноменов. Именно поэтому нам и представляется необходимым, прежде чем собственно и перейти к важнейшей позиции нашего анализа, рассматривающего эпистемологически определяемое непонимание технической природы некоей сущности, обратиться к представлению здесь и некоторой иллюстрирующей аналогии. Предположим, в некотором прошлом кто-то думал, что «из бумаги невозможно изготовить бумагу». Развитие технологий обусловило появление процессов «переработки макулатуры» и теперь использованная бумага квалифицируется уже в качестве сырья для производства новой (хотя, возможно, и по большей части второсортной) бумаги. Тогда необходимость в каком-либо обозначении подобного явления и потребует введения понятия рециркуляции, с отождествлением его предмета и некоторой специфической возможности, явно отсутствовавшей в прошлом, но в настоящий момент недвусмысленно очевидной.

Отсюда мы и получаем возможность обращения к предмету такой традиционно принятой в философском рассуждении иллюстрации, как утверждение Гераклита «невозможно дважды войти в одну и ту же воду». Исходя из изложенных выше посылок, мы и позволим себе некоторое расширение данного утверждения, а именно, придание ему формулировки «технически невозможно обеспечить повторение погружения в ту же самую воду». Но прогресс современных технологий может заставить нас поверить и идее способности технических средств, известных под именами «нанопроцессов» и «технологий объемной печати» одновременно с развитием атомной физики позволить и разработку машины, в точности воспроизводящей положение молекул в некотором заданном объеме, что и обратится причиной ревизии уже онтологического смысла идеи Гераклита. Во всяком случае, продвижение познания в подобном направлении и следует понимать образующим основания для размышлений о предмете существенного значения в смысле предложенной Гераклитом идеи и некоторого технического условия.

Если подобные машины будут реализованы, то и «реку» Гераклита появится возможность понять не более чем «технической спецификой» наличествующей формы организации мира. Во всяком случае, теперь для введения подобной «меры необратимости» в онтологию потребуется уже и выражение состояния убежденности в принципиальной закрытости для нее сугубо технического переосмысления. Вездесуща ли для мира Больцмановская энтропия и существуют ли противонаправленые диссипации процессы, физика не поймет до того момента, пока не исследует природу гравитации как некоторой основы синтеза физического мира, противодействующей его инерционному рассеянию. Во всяком случае, пополнение онтологии ее некоторой новой «опцией» следует предварять проверкой на наличие в подобной сущности «технического брака», - не представляет ли собой данная сущность не более чем структуру, образуемую нечто более целостными «фундаментальными» условиями. Подобная проверка непременно будет означать и необходимость предварительного исследования всякой вводимой в онтологию позиции на предмет потенциально не исключаемого для нее технического разложения и связи нашего представления о предметной «целостности» некоего основания с технической узостью наших возможностей проникновения в мир.

Огл. Предмет «заскорузлости воображения» интерпретатора

Среди современных ученых популярна максима «понять то, что нельзя представить». Первое, что мы и предпочли бы рассмотреть в подобном отношении - это предмет связи непосредственно возможности «представления» с отличающим конкретного человека богатством ассоциаций. Представим себе двух режиссеров: талантливого и посредственного, - для первого не представляет труда создание в воображении картины игры актера в данной роли, второму - непременно требуется проба. Кругозор и способности воображения первого и следует понимать прямым источником собственно и отличающей его способности «видеть, еще не наблюдая», а недостатки второго явно не позволяют ему использования подобного рода способов апперцепции. Вторым подобным примером и следует понимать образцы гениальной интуиции ученых или инженеров, например, Архимеда, Галилея, Эдисона, Фарадея, - выделявших из частных явлений общие физические принципы, и применявших найденные ими принципы к частным задачам построения специфических машин. Собственно действительность подобных примеров и позволяет нам согласиться с существованием и такого значимого явления, каким и следует понимать явление работы воображения, вполне успешной у определенной части носителей интеллекта и вряд ли эффективной у широкого круга просто носителей разумности. Следовательно, и вряд ли следует понимать оправданным и тот же принцип усреднения способности воображения или какой-то универсальной позиции «способности представить», так как возможно, что и сама непредставимость некоторого явления в сознании некоторого человека или даже коммуникации некоторого сообщества объяснима лишь заскорузлостью используемых в синтезе данных представлений правил и методов.

Понимание подобной специфики и позволит нам прибегнуть к имитации ситуации постановки вопроса перед приверженцами приведенной выше максимы: почему же в принципе формальное описание (как полагает автор, и выражаемое в современном лексиконе словом «понять») окончательно закрыто для возможности «представить»? Скорее всего, следует думать, что какое бы то ни было построение модели и следует понимать опирающимся на использование конкретных описательных и ассоциативных возможностей. Здесь невозможно согласие с обязательностью утверждения, определяющего, что подобные описательные и ассоциативные возможности окончательно исчерпаны или в смысле их использования обретен и предел тренированности интеллекта. Тогда и онтологию, как, все же, не более чем модель действительности, и следует признать употребляющей не только приемлемые ее автору, но и коммуникативно приемлемые возможности описания и построения ассоциации. Как бы онтология не понималась адресованной действительности, как собственно и отражаемому в ней существенному, она продолжает быть адресованной и интерпретатору действительности как употребляющему образованные онтологической моделью смыслы предметных функций конкретных явлений в отношении мира в целом. Поэтому необходимо не только понимание собственно самих подобных фактов, но и понимание ограничений, назовем это так, налагаемых ассоциативной перспективой, как значимым здесь следует признавать и условие присутствия в понимании самого построителя онтологии понимания таких ограничений. В частности, многим философам непонятно, что денотат, стоящий за понятиями, и, что существенно, не исключая здесь и понятия формального порядка, например, то же «сознание», может исследоваться на предмет характеризующей его структурности. Например, исходя из употребления «сознания» философией в определенных конкретных контекстах, возможно обнаружение собственно и отличающего такое понятие далеко не монотонного, но именно собирательного характера. В таком случае и понимание определенной ассоциативной практикой предвосхищающей ту или иную конкретную онтологию эпистемологической предзаданности и позволит его отождествление именно нечто позитивной составляющей всякого онтологического моделирования, когда уже непонимание подобной особенности – непременным «существенным недостатком».

Огл. Положение экземпляра как непременного порождения типа

Мир, конечно же, не отчуждает от себя и возможность равнозначного вхождения, что понимает всякая дама, разводящаяся с одним мужем и имеющая в видах очередное замужество. Но специфическое качество подобного «очередного мужа», окажется ли он лучше, или даже будет хуже, или же покажет себя в точности таким же, - нуждается в своем специфическом определении. Такие задачи, между тем, появляются не только в практической «антропологии», но и в физике, технических науках и где угодно и объединяются под общим именем «задач по идентификации относящихся к некоему классу экземпляров». И онтологию как таковую явно следует понимать невозможной в отсутствие понимания условия принципиальной релятивности равнозначного вхождения, краткому экскурсу в теоретический анализ предмета которого мы и посвятим далее несколько строк.

Тогда и следует начать принятием и последующим рассмотрением постулата, гласящего, что и следует понимать недопустимым всякое предположение о возможности существования такого экземпляра, что и определяется на положении располагающего менее чем двумя свойствами. Подтверждением правоты подобной идеи и следует видеть указание того очевидного положения, что первым несомненным свойством всякого отождествленного классу экземпляра и следует понимать свойство вхождения в класс, а вторым, свойство позиционирования в классе, даже если экземпляр и позиционируется как уникально наполняющий определяющий его класс. Если тогда предложенный нами постулат и понимать непременной составляющей любого рассуждения, тогда и следует озаботиться необходимостью введения понятия «коллекция свойств», и, следовательно, и отождествления экземпляров не вообще, но на условиях определяемых такими «коллекциями» пределов. Именно подобную постановку вопроса, в силу предельности самого основания компарации по имени «коллекция свойств», и следует понимать позволяющей появление отождествлений, говорящих о полной идентичности экземпляров. В другом случае, даже если в определенном отношении экземпляры не различимы, но просто будут допускать рассмотрение на положении «не вытесняющих друг друга из мира» условностей, то это одно уже не позволит определять для них какое бы то ни было отношение идентичности. В таком случае и непосредственно мир позволит понимание «не вытесняющим» ту же самую возможность «равнозначного вхождения» в случае, если только… может быть определено обеспечивающее такое отождествление однозначное предельное основание. Именно подобный принцип и следует понимать свидетельством того, что в целом онтологию идентичности и не идентичности и следует определять как релятивную. Однако и подобную релятивность не следует квалифицировать именно в качестве своего рода «финальной», поскольку ее и следует видеть обнаруживающей и такую очевидную ограниченность, что приведенное нами правило не распространяется на рефлексивно полные эйдетические условности. В пяти яблоках и в пяти живущих в этих яблоках червяках не представлено различное «5». Такое «5», как и всякое «5» представляет собой обладающую свойством рефлексивности сущность, и для любого положения, где подобная сущность и выступает на положении средства фиксации условия «5», она и будет представлена в качестве всюду идентичных себе «5-ти». Мы не будем далее развивать онтологию многообразия мира, предоставив право такого теоретизирования собственно онтологии, но попытаемся оценить смысл непонимания качества вхождения в онтологию релятивных и рефлексивных опций.

Всякого построителя онтологии непременно следует понимать обязанным к принятию во внимание и того условия, подчиняющееся чему он вводит в создаваемую им онтологическую модель. Или он дополняет онтологию, включая в нее представления о предметах физического мира, разотождествленных уже в силу собственно условия их неслияния, либо он описывает эйдетические условности, никогда и нигде не разнообразные и везде выражающие одну и ту же эйдетическую заданность. Если у построителя онтологии, наподобие бездарного скульптора, отсутствует понимание специфики используемого им материала, то и построенной им онтологии будет угрожать смешение условностей, не одинаковых в силу собственно и отличающего их способа интеграции в мир. Здесь уже непосредственно процедура интеграции утрачивает требуемую адресность, и вносит в подобную онтологию искаженное начало в виде практики описания всего специфического именно в качестве нечто не более чем элементарного, что и обуславливает утрату онтологией ее наполнения особенными отделами. Подобного рода «слепоту» и следует понимать весьма существенным «грехом» любого бессистемного метода онтологического синтеза, и проявлять по отношению к подобного рода избыточно универсализующим решениям особенную осторожность.

Огл. Очищение логической схемы от предметного содержания

Согласно отличающему нас пониманию, неким «запрещенным приемом» ведения дискуссии и следует видеть истолкование рассуждений оппонента как соответствующих отличающей его особенной «собственной» логике. Этим и непосредственно логика будет допускать признание в качестве своего рода производной от манеры мышления, а поскольку таковая и есть не более чем определенная селекция предметов внимания, то тогда - и именно сферы интересов рассуждающего. Через подобное рассуждение логике, фактически, и будет навязано определенное предметное подчинение, выделение особых существующих «логики революции» и противоположных «логик» классового общества. Другое дело, что и непосредственно функция определителя структуры логического отождествления явно предполагает понимание исключающей какие-либо предметные включения, помимо непосредственно набора общих правил выполнения отождествления.

Какую именно опасность, если уж рассматривать реальные примеры, и следует видеть в нарушениях последовательности синтеза онтологии всякого рода ошибочными предметными «расширениями» собственно «функции логики»? В частности, подобного рода примерами и следует определять понимание в статусе «собственно» логики неких операций интерпретации; это можно увидеть во введении в употребление таких выражений как «логически представить» или «логически вообразить». Конечно, вполне допустимо воображать, не нарушая никаких правил логического отождествления, но невозможно никакое замыкание «воображения» или «представления» в рамки самих процедур логического отождествления. Логика лишь обеспечивает корректность составляющих некоторую часть как «воображения», так и «представления» процедур компарации, но сама как не востребует, так и не допускает никакого объединения ни с каким предметным содержанием, не относящимся к типизирующей схеме разнообразных процедур компарации. Как в таком случае можно оценить опасность для синтеза онтологии смешения предметного и логико-компаративного форматов? Помимо вполне очевидного в данном случае сегментирования бытийного пространства в целом (что находит отражение, например, в идее «множественности миров»), мы получаем и некую схему «политеоретического описания». Конечно, подобное описание вполне уместно при развитии предметной области некоторой науки, стоит привести такие примеры как «статистическая физика» или «биофизика», но мы в данном случае строим модель именно онтологии, сводящей воедино любые возможные «фундаментальные форматы существования». И будем вполне правы, если и определим все подобного рода форматы существования именно на положении присущих некоему единому «базисному уровню», - собственно, подобное моделирование и представляет собой задачу синтеза онтологии; но употребление средств «политеоретического» описания способно добавить сюда и некоторые сегментирующие нашу схему «промежуточные» посылки. То есть понимание мира допускающим нечто «двоякое» видение - посредством как «логической», так и «лишенной логики» проекции и следует рассматривать как исключающее собственно онтологическую целостность, то есть именно то, что и обеспечивает нам «единое видение мира».

Конечно же, опасность подобного рода «промежуточных» инкапсуляций способна исходить и не только от «смешения логического и предметного», но просто последнее допускает его определение именно в качестве наиболее наглядного примера подобного рода деструктивной в смысле решения задачи онтологического синтеза комбинации.

Огл. Случаи неправомерного наделения свойством

Предшествующий раздел уже содержал в себе обращение к такому предмету, как проблема «множественности миров», теперь же мы намерены несколько более тщательно рассмотреть собственно и составляющий подобную проблему предмет. Идея существования некоего противоположного «миру» «антимира», например, трансцендентного в отношении мира «бога» представляет собой не более чем определенного рода ошибку связывания. Если даже «мир творится богом», то существует пусть и не прямая физическая, но связь порождения «мира» «от бога». Здесь утрата одной, пусть самой важной в некотором актуальном понимании образующей связь «медиа» не означает утраты уже и всех прочих форм подобного «медиа». Поэтому если в смысле хотя бы какой-то зависимости понимать что-то относящимся к чему-то, то следует признать наличие «медиа», вовлекающего это что-то в наделенную свойством абсолютного обобщения сферу. Соответственно и противоположное понимание следует определять «сокращением» действительности, собственно и осуществляемых налагаемым на действительность ограничением, определяющим допустимость только таких, а не других практики объединяющих связей. Всего лишь в качестве примера мы позволим себе указание на обстоятельство, что если наши приборы и возможности рецепции тождественны нашей реализации физического мира, наделяющего орбитальную частицу атома отрицательным зарядом, что и закрывает для нас тот «антимир», в котором частица с тем же орбитальным положением располагает уже положительным зарядом, то, тем не менее, если мы благодаря нашей математике и физике способны фиксировать подобный «антимир», то благодаря этому он и не утрачивает своего качества принадлежности «общей» в смысле условия онтологического связывания действительности.

Должной аккуратности требует и оперирование спецификой выделяемых свойств сущностей. Дело в том, что операция выделения свойств позволяет ее выполнение на основании отсылки к различным основаниям. Поначалу вспомним о такой аналогии как зрительная регистрация цвета; она подвержена влиянию как условий освещенности, так и спектральных характеристик источников свечения, известны и пигменты, для которых спектр отражаемого сигнала связан с углом наблюдения отражающей поверхности. Если же перейти здесь к онтологическому синтезу, то для него важно учитывать несколько иное обременение условий выделения свойства, нежели имеет место в физическом описании. Онтологически свойство требует характеризовать его именно на положении выделенного для уникальных ситуативных ограничений, и пониматься именно в статусе прямого свойства, например, свойство кипения воды при определенной температуре при наличии т.н. «нормальных» условий. Тем не менее, помимо уже подобного рода «прямого» порядка выделения свойства, свойство же допускает возможность и выделения по отношению целой серии ситуативных ограничений. В последнем случае мы имеем дело уже не с «прямым», а с системным свойством, например, свойством воды быть растворителем, то есть с неким регуляризованным свойством. Комплексы же подобных свойств в случае наложения некоторой специфической проекции будут позволять и выделение метасвойств, то есть свойств, определяющих уже саму событийную (каузальную) конфигурацию. Вершиной подобного метасвойственного выделения оказывается, конечно же, свойство существования, представляющее собой метасвойство множества констатаций проявления всякого рода «адресных» метасвойств.

Какой же возможный ущерб и претерпит онтологический синтез в случае непонимания построителем онтологии проблематики либо специфики связывания, либо назначения статуса выделяемого свойства? Подобного рода «ущерб» и следует относить к возможности той характерной ошибки, что, собственно, и предполагает отнесение возможности выведения некоторой специфики, тех же «положения относительно мира» или «свойства», посредством не характерной подобной специфики проекции. Например, здесь возможен пример попытки «выведения условия существования из уникального отдельного опыта», то есть приравнивания существования «просто проявлению», или конфигурации, исключающей собственно возможность определения нечто именно в части характерной ему способности «поддержания себя как стабильности». В частности, если некий построитель онтологической схемы будет предполагать определение специфики существования пулеметной очереди или имманентной школы, то и обязательным условием подобного решения явно следует признать выделение особенных критериев небеспорядочности подобной организации, иначе представляющей собой просто серию выстрелов или наличие увлечения определенными философами определенной концепцией. (Аналогичный вопрос может быть задан и о существовании комплексного числа «в качестве числа».) В то же время для определенных конфигураций, и таким, скорее всего, и следует понимать большую часть возможных конфигураций, уже единичный уникальный опыт можно понимать основанием для выделения именно отличающего подобные формы свойства существования. Второй такой, и, скорее всего, куда более существенной проблемой тогда и следует видеть проблему «условий распространения», способности некоторой выделенной характеристики позволять ее понимание либо специфической, либо общей. Возможные же ошибки неправильного определения специфики проекции и следует понимать причиной обобщения подобной развиваемой на основе ошибочных посылок онтологией только лишь фрагмента мира, например, одного физического мира, либо, наподобие наивных толкований мифологии, определения частного всеобщим, чем и следует видеть понимание воды именно жидкостью.

Огл. Ошибка непонимания нахождения субъекта в границах онтологии

Решение поставленной нами задачи невозможно и вне рассмотрения в его рамках заблуждения, характерного множеству авторов онтологических схем, представляющему собой избыточное увлечение проблемой самодостаточности субъекта и субъективности, что и обращается вынесением субъекта за границы онтологии. Как ни странно, но онтология явно не позволяет ее признания полной вне включения в нее и существенной составляющей возникновения субъекта как одной из возможностей агента, когда специфические возможности агента и предполагают усовершенствование до уровня возможностей, отличающих уже носителя субъективности. «Агентами» же правомерно определение всевозможных динамических структур и носителей активности, способных проявлять подобную активность спонтанно-вынужденным образом, когда для «субъекта» отличающую его способность проявления активности и следует понимать подчиненной определенному упорядочению. Хотя в известном смысле «подчинение упорядочению» присуще и активности такого агента как астрономический пульсар, то уже относительно субъекта следует предполагать изощренный порядок упорядочения проявляемой им активности.

Что именно, если и исходить из предельно общих позиций онтологического кодифицирования, следует отождествлять субъекту именно в качестве некоторого «действующего начала»? Субъекта и следует понимать выделяющимся наличием таких существенных способностей, чем и следует признавать функциональность регистрации и функциональность упорядочения выделяемых им при констатации данных объединяющих подобные данные массивов. Если построитель онтологии будет склонен «запрещать» действительности содержать и такие ее непременные виды возможностей, как возможности регистрации и совершения операций над извлеченными при регистрации данными, то именно этим он и устранит в создаваемой им онтологической схеме наличие некоторого неотъемлемо отождествляемого действительности содержания. Отсюда следует, что непосредственно потребность в построении онтологии и следует понимать рождающейся внутри одной из онтологически же допустимых возможностей. Тогда и онтология как модель оказывается онтологической же проекцией определенных условий существования внутри одной из онтологических сфер. Непонимание такого рода зависимостей ведет к тому, что субъект начинает «соизмерять мир собой», отождествляя себя в статусе «чуждого миру оператора». И здесь, в зависимости от конкретной склонности авторов теорий, либо отказывающих субъекту в принадлежности к миру, интерпретативные возможности субъекта либо полностью выводятся за рамки онтологических схем, либо они каким-то образом частично онтологизируются, а частично – признаются лежащими вне онтологии, и т.п. Важно то, что моделирование онтологии представляет собой именно возможность развития в пределах некоторого «чего-то», что при образовании некоторых способствующих тому условий и обращает свое осознание на все то, что способно быть и развиваться в границах подобной совокупности. Непонимание подобного условия опять же обращает онтологию некоторым паллиативным представлением, объединяющим, скажем, возможности присущей миру деятельности лишь в пределах определенного уровня сложности. И тогда подобная онтология непременно лишает себя содержания, отражающего определенные сверхсовершенные возможности комбинирования, то есть и обращается в комбинационно ограниченную.

Огл. Ошибка образования необоснованно широкой области стабильности

Важным условием включения в онтологическую модель составляющей представления о физической действительности и следует понимать условие аккуратности квалифицирующего выделения внутри подобного «физического» условий стабильности и неустойчивости. Дело в том, что и характерную физическому трансформативность следует понимать определяемой условием принципиально значимой для физического спецификой неабсолютной устойчивости. В смысле последней, помимо условия неустойчивости в виде «пределов сопротивляемости» имеет место и такое ограничение как «контурная» или «грубая» рамка устойчивости, когда стабильность физического состояния и позволяет фиксацию лишь на достаточном для поддержания определенной функциональности уровне. Например, уровень перетекания вещества стенок пробирки в раствор достаточен для корректного проведения большинства обычных реакций, но может и не подойти для реакций с особо чистыми веществами, для чего, возможно, и потребуется разработка технологии проведения реакций, протекающих не в жидкой, а в газовой фазе. В развитие этого положения следует сказать, что невозможна полная идентичность, или, иначе «полный физический» параллелизм двух физических сущностей. Два разных эталона массы, несмотря на практическую идентичность в измерительном смысле, на уровне числа образующих молекул или сверхточного измерения массы уже не располагают, казалось бы, непременно и отличающим их подобием. Следовательно, тождественность, определяемая в онтологии для объектов физического мира, всегда будет представлять собой тождественность конструктивного плана; и тогда подобную тождественность и следует понимать образующей равнообуславливающие сущности для некоторых допускающих справедливость такого равнообуславливания ситуативных схем. Здесь могут существовать как «слабые» тождественности, справедливые для весьма малого числа таких схем, так и диверсифицированные тождественности, проявляющие те же самые свойства во множестве различным образом построенных казусов.

Кроме того, и отличающая физический субстрат и восходящая к отличающей его способности отторжения абсолютной реализации уже способность участия либо в процессе постоянной эрозии, либо, напротив, концентрации (синтеза) приводит к возможности такой важной вещи как эволюция. И системы астрономических объектов, и всякого рода структуры вязких тел в силу самой своей изменчивости втягиваются в процессы постоянной модификации. Поэтому когда мы обращаемся к рассуждению о предмете эволюции в качестве нечто образующего новые формы, нам следует вспомнить и о самой по себе нестабильности физических формаций, создающей основу для образования такого рода комбинаций, известных уже по использованию такой характеристики, как «эволюция». Подобную специфику физической действительности и следует понимать позволяющей формулировку особых правил использования в онтологическом синтезе свидетельств, создаваемых условиями физического примера. Физический пример явно исключает его признание истинным основанием «логических» или эйдетических схем; отношения физического мира ограничены лишь способностью предоставления среды, допускающей условно достаточное внедрение логического или эйдетического отношения. И кроме этого, саму склонность физической среды к модифицируемости следует понимать основанием для совершенствования отличающего сами тенденции модифицируемости комбинаторного содержания, в результате чего и собственно познание получает возможность констатации таких принципиально значимых феноменов, как биологическая либо социальная эволюция. Забвение же физического лишь как «восприемлющего логическое», приводит к тому, что онтология «окостеневает» в формате абсолютно логической структуры, что и мешает ассоциации с действительностью такой особенности физического как неотделимая от него изменчивость.

Огл. Заключение

Возможно, настоящий анализ не охватил собой множество существенных аспектов онтологического синтеза. В частности, в нем явно отсутствует упоминание такой существенной природы вспоминаемой в последнем разделе «эволюции» как ее положение производной более фундаментального условия «постепенности». Подобную оценку и следует видеть констатацией факта, что наши размышления включают в себя далеко не полный перечень предупреждений, адресованных построителю онтологии.

Однако представленный нами «список предупреждений» построителю онтологии явно обнаруживает и качество достаточности в смысле способности предупреждения всякого предпринимающего подобный проект от выбора такой исходной позиции, как «совершенно пустое» основание. Дабы избежать любых появляющихся на его пути «подводных камней», построителю онтологии и следует опираться на недюжинную эрудицию, и образцами лучших онтологических схем и следует понимать схемы, авторам которых и была дана возможность использования такого «подспорья», как опыт, следующий из их предшествующего изучения предмета естественных или точных наук. Реально же, поскольку построение онтологии все же продолжает оставаться задачей именно философского познания, здесь важно развивать онтологическую идею именно в форме индукции, менее противоречивого сведения многообразия мира к общему порядку задания. Другая схема решения подобной проблемы, подразумевающая последовательное добавление уточнений к представлению о сверхобобщенном, но при этом же и частном нечто, как ее понимает, например, направление аналитической философии, чревата опасностью создания своего рода «однобокой» онтологии, либо структурно-математической, либо эмпирико-физической, либо еще - ограничивающейся употреблением схемы взаимодействия конечно разотождествленных «субъективности» и «действительности».

01.2009 - 10.2012 г.

Эссе написано под впечатлением от посещения "Метафизического семинара МГУ" 18 декабря 2008 года.

1. Смит, Барри, "Против скатывания прогресса онтологии в идиосинкразию", 2006 г.
2. Третий семинар по метафизике: тождество, 2008
3. Шухов, А., "Семантическая природа доказательной проекции", 2007
4. Шухов, А., "Придуманное", 2004
5. Шухов, А., "Философская теория базисной структуры "тип - экземпляр", 2008
6. Шухов, А., "Невыводимость отношения эквивалентности", 2005
7. Шухов, А., "Круг проблем философской теории восприятия", 2005
8. Шухов, А., "Три среды представления", 2009